Кравченко Н.Н. Ленинград. В бомбоубежище. Первые налеты. Осень 1941. 1979. Рельеф. Бисквит. 6,2х10,4х1,5 см.

Из блокадного дневника архитектора И.М. Чайко.

Эта цитата также применима и к творчеству ленинградского скульптора Н.Н. Кравченко, участника прорыва блокады Ленинграда в годы войны. Великая Отечественная война стала для него темой, которая волновала и о которой Кравченко никогда не забывал. Не все, что было и о чем хотелось бы рассказать современному зрителю, скульптор видел непосредственно сам. Но одержимость темой, вживание в нее помогли ему в работе, как и обращение к книгам и кинохронике. Однако следует заметить, что конкретный материал до начала работы над какой-либо композицией он не смотрел, боясь, что это будет мешать первоначальному замыслу, довлеть над ним. Первые работы военной серии «Ленинград в годы войны» появились в творчестве скульптора в конце 1970-х годов, хотя работа над ленинградской серией началась еще в студенческие годы. Сначала Кравченко задумал огромные монументальные росписи, эскизы которых выполнялись на керамических плитках и носили скорее характер зарисовок по памяти. Потом они становились цветными рельефами, но краски вносили некоторое несоответствие, сбивали драматический настрой произведений. Впоследствии скульптор пришел к небольшим плакеткам из бисквита (часть плакеток выполнена из фаянса), максимальный размер которых не превышал иногда и шести сантиметров. Так как для малой пластики остаются обязательными все законы большого ваяния, скульптор создавал по 3-4 плакетки в год. Средствами малой пластики автору удалось передать летопись героических и тяжелых дней блокады, суровый образ военного города. Одной из особенностей плакеток Кравченко является решение пространства, оно активно включается в композиционный ритм, становится элементом изображения и окружающей среды. С помощью углубленной рамки, присутствующей на всех плакетках, автор как бы вводит зрителя в прошлое и концентрирует внимание на главной мысли произведения. В серии «Ленинград в годы войны» Кравченко не изображает кульминационные моменты и острые сюжеты. Его бытовые сцены, иногда просто единичные факты, переданные им средствами искусства, раскрывают во всей полноте смысл повседневности блокады и войны. Плакетки, посвященные самым тяжелым событиям блокады, с удивительной простотой и даже будничностью выражают величие борющегося человеческого духа. Впервые плакетки серии «Ленинград в годы войны» появляются в 1977 году на выставке «Ленинград в блокаде». Серия включала в себя более тридцати произведений, основная часть которых хранится в собрании Музея истории Петербурга и частично в семье художника. В фондах музея находятся пять плакеток, посвященных блокадным будням Ленинграда. Если расположить плакетки в хронологическом порядке, то первой будет плакетка под названием «Ленинград. В бомбоубежище. Первые налеты. Осень 1941».

О налетах и началах обстрела многие узнавали по звуку метронома – он начал работать 26 июня 1941 года. Во время тревог мерные удары метронома учащались, при отбое – замедлялись. После отбоя передавали по радио музыку. Жертвы налетов были значительны: бомбежка 6 сентября 1941 года унесла жизни 304 человек, 3854 получили ранения. В ноябре от бомб погибли 1382 человека и были ранены 8301 человек. Средством спасения от обстрелов и налетов предстояло стать так называемым щелям, иными словами – траншеям. Имелись и закрытые «щели», похожие на землянки, с запиравшейся входной дверью, но таких было меньше. «Щелями» пользовались в тех случаях, когда каменное бомбоубежище находилось далеко, а укрываться следовало немедленно. К концу августа 1941 года в городе имелось 4600 бомбоубежищ. В основном они находились в подвалах. Из воспоминаний бывшего школьника блокадного Ленинграда В.Г. Григорьева: «Под нашим домом было несколько подвалов, два из которых были приспособлены под газобомбоубежища. В них установили дополнительные стойки, которые должны были укрепить перекрытие, нары и скамейки для сидения и лежания. Входные двери обивали войлоком, вымоченным в глиняном растворе, и листами железа. Для аварийного выхода делали дополнительный проем в стене, который выходил либо на улицу, либо на лестничную клетку. Проем закрывался специальной ставней с клиновыми запорами. Для забора воздуха устраивали вентиляционные отверстия, которые, впрочем, мало помогали – было очень душно и приходилось открывать двери и ставни аварийного выхода, что по правилам эксплуатации газобомбоубежищ запрещалось. <…> Когда 6 сентября на город стали падать первые бомбы, мы всей семьей ушли в бомбоубежище. Как предписывала инструкция, с собой взяли документы, деньги, карточки, противогазы, воду и продукты на один день. Кое-кто взял вещи. Сидеть было скучно. Все прислушивались, что делается снаружи. Радио передавало только лихорадочный стук метронома и все ждали сигнала "отбой воздушной тревоги"».

Постепенно, по мере усиления бомбежек и обстрелов, бомбоубежища становились постоянным местом проживания многих людей. Здесь селили детей, за которыми некому было присматривать во время бомбежек, пожилых и истощенных горожан.

Одна из первых крупных бомбардировок города произошла 8 сентября 1941 года. В этом массированном налете немцы сбросили на город большое количество зажигательных и фугасных авиабомб. Возникли пожары, пострадало много домов. Самый большой пожар произошел на продовольственных складах им. Бадаева на Киевской улице. Самыми страшными по своим последствиям стали налеты 19 и 27 сентября 1941 года. До декабря город бомбили ежедневно. В бомбоубежища охотнее всего шли в сентябре–октябре 1941 года. Тогда еще не привыкли к обстрелам и не были обессилены голодом. Позднее приходилось загонять горожан в укрытия буквально силой, под угрозой штрафов.

Из дневника Д.Н. Лазарева: «Весь конец месяца длятся бесконечные вечерние и ночные налеты бомбардировщиков. Вот как это много раз происходило. Радио внезапно замолкает. Начинается заунывный вой сирены, чередующийся с объявлением: "Говорит Штаб местной противовоздушной обороны города. Воздушная тревога! Воздушная тревога!". Эта передача продолжается несколько минут, сменяясь частым и тревожным тиканьем метронома». Уже все смолкает, а тревога еще длится долго. Наконец обрывается частое тиканье радио и слышится веселый рожок отбоя». Родился даже блокадный анекдот:

- Кого ты больше любишь?

- Маму, папу и отбой.

Кравченко Николай Николаевич (1922–1991).

Скульптор.

Вся жизнь скульптора связана с Ленинградом. Он родился в 1922 году в семье архитектора Н.Н. Кравченко. Окончив школу, пошел работать на завод им. Козицкого. Когда началась война, восемнадцатилетним юношей ушел на фронт. Одним из многих солдат Ленинградского фронта прорывал кольцо блокады, лежал после ранений в госпиталях, а 9 мая 1945 года встретил в Праге. Демобилизовавшись, поступил в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В.И. Мухиной на керамический факультет. Его первые самостоятельные работы были сразу замечены. В начале 1960-х годов Кравченко был первым в области декоративно-прикладного искусства, кто обратился к народным традициям, выполняя произведения мелкой пластики.